Проходимец по контракту - Страница 105

105

Меня выручило только то, что я вышел на это небольшое искусственное озеро не по идеальной траектории, но практически по краю, по мелководью, так как набранной мной скорости явно не хватало для стремительного пролета над поверхностью воды. Вздымая две высокие волны, в ореоле пены и брызг я добрался с грехом пополам до противоположного края водоема, коварно подставленного вместо холмов-трамплинов организаторами гонок. Правда, кое-кто из гонщиков, особо высоко прошедших предыдущий большой поворот, вообще не удержался на трассе: их машины камнем падали в воду, довольно глубокую к середине озера, что я смог наблюдать только благодаря своей низкой скорости. Правда, другие проносились через водную гладь по инерции, поднимая облако водяной пыли и изящно уходя в неширокую горловину следующего отрезка трассы. Мне пришлось даже остановиться в стороне от горловины, чтобы попасть в промежуток между стремительно проносящимися разноцветными машинами, и только подсказка Нэко, вовремя давшего мне указание надавить на газ, позволила мне продолжить гонку, а не стоять позорно в стороне.

Виляя по узкой змее коридора, я внутренне радовался, если можно назвать это загнанное чувство радостью, что здесь меня никто не сможет обогнать или перепрыгнуть физически, да еще тому, что Свед подсказал мне запомнить количество изгибов коридора наизусть. У меня всегда были проблемы с памятью на цифры, но я догадался положить повороты на нехитрую мелодию и теперь, не обращая внимания на указания Нэко, довольно громко орал в шлем странную песню в ритме вальса:

Лево, право-право,
Право, лево-право,
Право, лево-лево,
Право, право-лево!

Может, это и показалось странным кому-то, но эти мерзкие изгибы коридора я прошел достаточно неплохо, хотя наверняка мои соперники по гонке сделали это намного быстрее и виртуознее, не цепляя боками своих хатанов щербатые бетонные стенки на мелькающих поворотах.

Я, на грани потери сознания швыряя «метлу» из стороны в сторону, смутно понимал, что мне просто до сих пор везло, что в любой момент каждый из участвующих в гонке профессионалов может выбить меня с трассы, размазать по стенам, искалечить…

Перед моими глазами снова мелькнуло красное: мой соперник попытался резким торможением заставить меня сбросить скорость, но я от испуга нажал не на ту педаль, и моя «метла» наискось ударила его машину, отчего та завертелась волчком, получив воздействие двойной мощности: от своего торможения и моего удара. Каким-то чудом я остался на трассе и даже умудрился нырнуть в темный тоннель, который, как я помнил по тренировке, вел на верхний ярус трассы, после чего должна была идти вертикальная тройная петля с боковым смещением геометрии, которую я до боли в кончиках пальцев боялся еще на тренировочных заездах и так и не смог ее нормально преодолеть, все время вылетая в сторону и оставаясь целым при этом только благодаря силовым ловушкам, медленно опускавшим меня вместе с «метлой» вниз, на поверхность арены. Сейчас же все эти меры предосторожности должны были быть отключены, и я понимал, что если не пройду эту злополучную петлю, то просто разобьюсь от падения с высоты около двадцати метров. Что будет следовать за петлей, я даже и не пытался представить: для меня она была непреодолимым препятствием примерно на одной четвертой протяжения трассы, и никакие часы, проведенные за компьютером в «Трекмании» не могли мне в этом сослужить службу: реальные условия и перегрузки есть реальные условия и перегрузки.

— Сзади «красный»!!!

Этот крик Нэко окончательно выбил меня из колеи, так как я понимал, что теперь-то уж точно не сумею выкарабкаться из этой ситуации: даже если я каким-то чудом и пройду тройную петлю, то мой настырный преследователь просто не упустит такой великолепный шанс расправиться со своим ненавистным соперником. То есть со мной.

Желание каким-то образом избежать всего этого настолько охватило меня, что я решил просто зажмуриться, чтобы невольными попытками исправить ситуацию поправить курс хатана и не наделать еще больших ошибок. Детское и женское желание, но я не смог его сдержать. Я не только зажмурился при виде приближавшейся тройной петли, но и наклонил голову к рулю, забралом шлема прижавшись между рукояток, оцепенев в ожидании вольного падения и неминуемого удара, понимая безысходность того, что скорость катастрофически недостаточна для прохождения тройной петли.

Господи, прими мою душу!

Инерция немилосердно прижала тело к хатану, который я по привычке настойчиво именовал «метлой». В глазах, и так зажмуренных до боли, потемнело от перегрузки. Потемнело абсолютной чернотой, впрочем пронизываемой какими-то неяркими искрами. Тело стало легким, невесомым. Ощущение скорости и тяги пропало.

«Все, — мелькнула мысль. — Вылетел с трассы».

Я внутренне сжался, ожидая удара, осознать который мне уже не придется. И удар не замедлил последовать, потом еще один, потом — еще… «Метла» скакала словно мячик, на котором безвольной куклой болтался я, ничего не понимая, потеряв всякое ощущение реальности.

Наконец я понял, что тону. Тону, увлекаемый тяжестью машины, уши стало давить, вода, отыскав щели между горловиной костюма и шлемом, залила лицо. Я непроизвольно рванулся, лихорадочно тыкая в район пояса, где находилась скоба отсоединения костюма от седла. Наконец я почувствовал, что свободен от «метлы», и начал подниматься к поверхности, привычно ощущая, как падает давление в ушах. Все-таки мое увлечение нырянием с длительной задержкой дыхания, которым я особенно любил заниматься в Крыму, собирая мидии и рапаны на каменистом дне Черного моря, не прошло даром. Да и вода, которая попала в мой рот, была морской, солоноватой. Я вовремя сообразил, что шлем не даст мне вдохнуть воздуха, даже если я умудрюсь поднять утяжеленную им голову над водой, и я ухитрился, уже видя радужные пятна перед глазами, отстегнуть пряжки и скинуть опасную теперь для меня сферу. Вода распахнулась перед моим лицом, воздух хриплым и жадным комом ворвался в легкие.

105