Проходимец по контракту - Страница 5

Поезд мягко раскачивался, железным червяком скользя по рельсам. Звякала ложечка в такт. И, словно из глубокого колодца, все тише и тише становился храп моего сопровождающего.

Проснулся я от невежливого толчка в бок.

— Вставай, Алексей, прибыли, — пробубнил мне в ухо Григорьев резким ароматом зубной пасты.

Я сполз с полки, пошарил ногами в поиске кроссовок.

— Я чай уже заказал, через десять минут будем на месте.

Григорьев, в отличие от меня, был свеж, ясен, подтянут.

«Ага, прохрапел всю ночь беззаботно, — мрачно думал я, уже стоя в очереди в туалет. — Небось ему в неизвестность не отправляться…»

После умывания и пары стаканов противного поездного чая — знаете такой, со стойким привкусом накипи? — я повеселел и, выйдя на унылый перрон захудалого вокзальчика, бодрячком потопал вслед за сопровождающим, который даже изволил взять одну из моих объемистых сумок.

Возле вокзала нас ждал старенький «Опель-Астра», куда мы втиснулись под бдительными взглядами пары-тройки привокзальных таксистов. Водитель — худой седоватый мужик лет шестидесяти, молча пожал григорьевскую руку, лениво мазнул меня взглядом небольших светло-карих, почти желтых глаз и, погладив аккуратные, пронизанные сединой усы, тронул машину, прибавив громкости Высоцкому, что хрипел из динамиков. «Опель» пошел на удивление мягко и мощно, показав, что не так он прост, каким кажется или кто-то хочет, чтобы казался. От вокзала мы свернули между одноэтажными хатенками, повиляли по переулкам и выехали на магистраль. Утро было серым и влажным, всплакивающим мелкими брызгами то ли дождя, то ли крупного тумана.

«Натопи ты мне баньку, хоз-зяюшка-а-а!» — рвал сердце и струны Владимир Семенович, и я подумал, что тоже не отказался бы от парилки, да с хорошим веничком… Похоже, и водитель о чем-то таком думал — морщины его лица постепенно становились менее жесткими, как я заметил, поглядывая на него наискось с заднего сиденья. Глаза стали мечтательными…

Так молча, под хрип душевный мы и добрались до съезда с магистрали, где, повернув на узкую невзрачную дорогу, проехали еще пару сотен метров, после чего худой остановил машину и наконец изволил разжать губы.

— Проверяли? — кивнул он на меня, засовывая сигарету в зубы под усы. Зажмурил левый глаз — прикурил.

— Проверяли, — подтвердил Григорьев, открывая дверцу со своей стороны.

— Ты, мил-человек, тоже выдь из машины, — распорядился водитель, доставая какой-то приборчик из бардачка. — Еще разок проверить надо — правила!

Они быстро выгрузили мои вещи из багажника, водила, пыхтя сигаретой, поводил приборчиком вокруг вещей, потом вокруг меня и, удовлетворившись результатом, пожал Григорьеву руку.

— Ну, до встречи, камрад.

Григорьев направился назад к трассе.

— Подождем, — худой выбросил окурок и достал из кармана куртки оранжевый пакетик. — Курагу будешь?

Курагу я любил, и мы молча жевали минут пять, после чего водитель сел в машину, пригласив и меня.

— Меня Петром зовут, Петр Данилович.

— Алексей. — Я пожал протянутую руку.

— Сейчас Санек подойдет и поедем, — Петр Данилович криво ухмыльнулся, показав желтые зубы с правой стороны, напоминая мне этим мою покойную двоюродную бабушку. — У тебя вопросов, наверное…

— Да, хватает.

— Ничего, много интересного узнаешь.

Мягко пиликнул мобильник. Петр Данилович достал слайдер из кошелька на поясе, раздвинул возле уха, выслушал кого-то.

— Все в порядке, — сказал он мне и запустил двигатель. — Вон и Санек показался.

Из-за деревьев действительно вынырнул длинный сутуловатый парень в спортивной серо-синей куртке и бейсболке. Сел в машину на заднее сиденье, хлопнув дверцей. Блеснул светло-голубыми глазами.

— Уехал? — Данилович тронул «Опель» и резко набрал скорость. — Сколько раз тебе говорить: не хлопай!

— Так не твоя же, Данилыч, чего переживаешь? — Паренек поймал мой взгляд в зеркале заднего вида, подмигнул. — Он попутку поймал, поехал в город.

— Мне сказали. А машину беречь надо, хоть и не своя. — Данилович продолжал хмуриться.

— Во-во, понеслась… — Санек просунул вперед руку. — Будем знакомы, я — Санек.

— Алексей.

— Ты — наш Проходимец? Прикольно. Доехал нормально? На Данилыча внимания не обращай, он всегда ворчит. Отпразднуем прибытие — у меня коньяк неплохой есть. Я тебе все объясню, ты ведь первый раз здесь? А на Дорогу тоже в первый?

Санек, похоже, был этаким типажом болтливого шалопая. Задавая кучу вопросов, он тут же перескакивал на другие, не переставая играть плечами и ухмыляться. Я еле успевал отвечать. Попробовал было просто помолчать, но Санек, не обращая внимания и не делая пауз, затараторил про каких-то «отпадных девчонок», с которыми — он делал при этом многозначительное лицо — он меня там познакомит.

Дождь стал крупнее. Данилыч, как с легкой руки Санька я стал его про себя называть, увеличил частоту взмахов дворников и сбросил скорость. Свернул на еще более узкую щебневую дорогу, немилосердно изрезанную покрышками. Дорога петляла в узком промежутке между двумя рядами чахлых голых деревьев, за которыми виднелись неуютные серые поля. Наконец нам преградил путь облезлый палец шлагбаума. За ним расположились открытые решетчатые ворота, в обе стороны от которых, на сколько можно было видеть, простирался заборчик из колючей проволоки. Над воротами красовалась такая же облупленная, как и шлагбаум, надпись: «Частное хозяйство „Хуторок“». Из-за корявой будки поста вылетели два питбуля и заплясали вокруг машины, стараясь заглянуть в окна.