Я спустился вниз, цепляясь за кромку, как оказалось, такого же люка, как и остальные, усеявшие стены камеры, только размером побольше, плюхнулся рядом с девчонкой, с трудом переводя дыхание. Внутри грудной клетки все горело, воздух с сипом врывался в легкие, и мне было не до Ками, которая что-то пыталась мне объяснить на местном языке, настойчиво дергая меня за рукав.
Я дышал.
Воздух здесь, как ни странно, был намного теплее, чем снаружи: видимо, трубы с охлаждающей жидкостью проходили в стороне от этой камеры. А может, где-то рядом шли какие-то процессы с выделением тепла…
Нэко, спустившийся следом за мной, повис на рукоятке соседнего люка и захлопнул крышку того, из которого мы появились. Спрыгнул на пол камеры, неторопливо оглядел стены вокруг и уселся рядом со мной. Снял маску.
— Так, — сказал он, — похоже, ненадолго мы от них оторвались. Хотя сторожевые автоматы не преследуют обычно сбежавших нарушителей: ушли из поля обзора, и ладно.
Я вдруг ощутил, что чья-то рука тоже тащит с меня маску, бесцеремонно причиняя боль, прихвативши прядь волос. Отпустила, слава богу. Да, надо стричься, оброс совсем.
Я подумал о стрижке и начал щупать свою шевелюру, представляя, какой непрезентабельный вид, наверное, у меня сейчас.
— Зацепило? — озабоченно спросил у меня Нэко, наблюдая мои ощупывающие движения.
— Стричься пора, — буркнул я, оттянув изрядно отросшую челку в сторону и исподлобья пытаясь определить длину волос.
Ками рядом со мной хихикнула, что-то сказала высоким, но мягким голосом. Я отпустил челку и посмотрел на нее.
Она оказалась не такой уж и девчонкой, какой я привык считать из-за роста: миловидное личико с карими миндалевидными глазами, длинные ресницы, красиво изогнутые брови, небольшой, выразительный рот с пухлыми губками дали бы фору любой красотке — героине гонгконговских фильмов… и лет ей было явно больше пятнадцати — глаза были не по-детски умные. Словом, та еще девушка-куколка: мечта фетишиста — любителя аниме. Только во взгляде иногда мелькало что-то жесткое, упрямое, да поставленная между колен, обмотанная тряпками пушка как-то не вязалась с образом романтической студентки.
— Ками говорит, — сказал мне Нэко, улыбаясь, — что ты на вид немного поехал мозгами. Странно себя ведешь…
— Переведи ей, — сказал я, пытаясь привести челку в порядок, — что мне не нравится состояние моей прически и я ощущаю острую надобность в посещении парикмахера.
Нэко покачал головой:
— Не знаю, что ты за человек, Алексей, но мне ты, определенно, нравишься. Даже если твое поведение — искусственная бравада. Только там, на опоре, ты шевелился зря: если бы ремонтник тебя не заметил, то и не вызвал бы сторожа. А если бы ты не был в своей куртке, то и ремонтник мог прожечь тебя резаком… А если…
— Ты передай лучше Ками мою благодарность за то, что она ремонтника подстрелила, — перебил я Нэко. — Кто знает, выдержала бы куртка его резак, если бы все-таки серьезно за нее принялся.
— Куртка бы выдержала, а голова, на которую он не преминул переключиться, — вряд ли, — весомо сказал Нэко.
Он поменял обойму в разряженном пистолете-пулемете, проверил под курткой крепления на своем обвешанном оружием жилете… И как он бегал и лазил по трубам с этим всем арсеналом?
Ками что-то прощебетала.
— О, — весело заметил Нэко, — а вот и Маня твоя появилась!
Я поднял голову: действительно, из одного из небольших верхних люков выглядывала усатая гиверья морда. Только что-то выражение мне ее не очень нравилось.
Я, не решаясь взять в руки висящий на шее автомат, осторожно стал отгибать рукав куртки, помня, что гиверы — твари умные и понимают, что такое огнестрельное оружие.
— Ты чего? — удивленно спросил Нэко. — Точно умом тронулся?
— Это не Маня! — шепотом сообщил я ему. — Скажи Ками, чтобы сидела тихо.
Гивера, внимательно оглядев камеру и понюхав воздух, исчезла в люке, но темная горловина трубы все равно не давала мне покоя.
Я осторожно встал, стараясь держать открытый люк на прицеле силового излучателя, медленно подошел к люку и, поднявшись на цыпочки, захлопнул крышку, стараясь держаться сбоку от проема, повернул рукоять запора.
— Эта гивера крупнее Мани раза в полтора, — сказал я, снова присаживаясь рядом с Нэко. — И морда у нее другая. Ты что: не видишь различия?
Нэко хмыкнул, пожал плечами:
— Это хозяину морда его зверя кажется особой, индивидуальной, а по мне так — все они одинаковые! Интересно только то, что она на нас не кинулась. Особенно если учитывать, что пару человек она в туннелях уже загрызла. Может, мстила за заключение в зоопарке?
— Она, наверное, Манин запах учуяла, — предположил я. — Так, а это уже действительно Маня: только ей придет в голову притащить для угощения всякую гадость!
Маня была явно горда собой, когда выволокла из узкого люка, пятясь назад хвостом, здоровенную коричнево-рыжую крысу, чуть не вполовину собственной длины величиной. У крысы, которую гивера торжественно возложила у моих ног, была аккуратно перекушена шея, сверху, возле черепной коробки.
— Это она чего? — удивленно спросил Нэко. — Поесть сюда пришла?
— Нет, добычей делится, — равнодушным тоном объяснил я. — Сама уже наелась, не сомневайтесь: вон как брюшко круглится! Небось целую такую крысищу ухомякала в одиночку…
Маня, оставив крысу, шустро взобралась по стенке и обнюхала закрытый люк, из которого выглядывала недавно взрослая гивера. Спустилась снова на пол. На ее забавной морде было написано самое настоящее недоумение.