Проходимец по контракту - Страница 84

Из-за угла появился Нэко, улыбнулся.

— Пойдем, в переулке спокойно.

Я вернул игрушку, подозвал Маню, взял ее на руки. Идти до выхода в переулок оказалось всего ничего: свернуть за угол и пройти пару метров до приоткрытой двери. Я даже прищурился, когда в глаза, привыкшие к темноте туннелей и слабому свету тактических очков, ударил такой яркий сейчас свет переулка Нижнего города. Дверь в переулок выходила на небольшую лестничную площадку, на которой стояли несколько человек в замусоленных серых комбинезонах, не обративших, впрочем, на нас никакого внимания: они курили какую-то сладковато пахнущую дрянь и неторопливо переговаривались на шебекском.

Спустившись по лестнице и выйдя из переулка, мы оказались на довольно оживленной улице. Стены домов были увешаны какой-то рекламой, народ толпился возле подпирающих стены прилавков и лавок, посредине улицы иногда с ревом, иногда с тихим гулом проплывали различного типа и состояния транспортные средства, проезжали мотоциклисты на каких-то подобиях «метлы». Словом, жизнь кипела, хоть и не шла ни в какое сравнение с шикарным блеском Верхнего города. Если немного пофантазировать, то можно было даже себя представить где-то на Земле, на оживленной приморской улице, с ее киосками и прилавками сувениров. Вот только когда я поднимал голову, то уходящие ввысь и часто соединяющиеся мостиками и переходами стены моментально выбивали всю земную фантастику из головы. Небо здесь было как в древних представлениях о строении мира — твердым; только не хрустально-чистым, а грязно-серым, светящимся кое-где отражателями света из Верхнего города, который сейчас, надо полагать, купался под лучами полуденного солнца. Но даже и на этой тускло освещенной улице как-то не верилось в то, что где-то совсем рядом проходят погруженные во тьму органы гигантских заводов, служебные туннели, узкие вентиляционные шахты и огромная полость, заполненная зеленым туманом, где по трубам в поисках утечек ползают мокрицы-роботы, вызывающие при случае летающие охранные автоматы… И где-то там, по всему этому гигантскому кишечнику мегаполиса, бродит сбежавшая из зоопарка гивера, охотится на огромных толстых крыс и иногда на людей.

Я так задумался и запутался в мыслях и образах, что не замечал, что толкаю людей, налетаю на прилавки, спотыкаюсь о какие-то коробки… Очнулся я только тогда, когда Нэко предложил мне сесть на заднее сиденье в фиолетовое такси, представлявшее собой практически такую же колымагу, на которой мы уходили от полицейской погони. Сам он сел со мной, а Ками устроилась рядом с похотливо поглядывающим на нее бровастым и бритым наголо шофером.

— Куда? — спросил он и плотоядно облизнул полные, резко очерченные губы. Его черные глаза-маслины мерзко поблескивали жирной тусклой пленкой, и было понятно, что в своих примитивных и скользких мыслях он уже содрал с Ками всю одежду и переспал с ней всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Я даже бросил на девушку испуганный взгляд, ожидая увидеть на ее коже какую-то слизь от его мерзкого ощупывающего взгляда, но Ками, совершенно сухая и невинная, вдруг приветливо улыбнулась этой похотливой жабе и игривым голоском сказала:

— На медицинский, приятель.

Глаза-маслины прямо заструились сальным блеском, и шофер, трогая свою фиолетовую колымагу с места, поинтересовался, совершенно не обращая внимания на меня и Нэко, молча сидящих сзади:

— А по какому такому поводу такая куколка едет на проспект Медиков?

— Грудь хочу увеличить, — сладко пропела Ками, качнув плечами, и я понял, что эта девица еще и неплохая актриса вдобавок ко всему, хотя… какая девушка не актриса, если ей нужно чего-то добиться от мужчины?

Таксист неторопливо вел машину среди довольно загруженного разным транспортом потока и продолжал щупать девушку масленым взглядом. Я подумал при этом, что Нэко странно спокоен, ведь если бы кто-то так оглядывал Илону, то мне было бы ужасно неприятно: если уж по отношению к практически незнакомой мне девушке меня раздражает и злит такое проявление животной… хотя нет — на такую похоть способны только люди! Такая похоть не является тем восторженным обожанием, которое испытывают влюбленные, не является она также и восхищением нормального мужчины при виде красивой женщины… Нет, она воспринимается как что-то материальное, осязаемое, липкое…

— На углу останови, красавчик, — попросила Ками у истекавшего слюнями таксиста. — Ребятам выйти надо, а мы еще с тобой прокатимся…

Таксист даже не пытался скрыть своей радости, когда мы с Нэко вышли на тротуар; он даже не удостоил нас взглядом: его глаза продолжали пожирать Ками, и он чуть не столкнулся с проезжающим мимо открытым автомобилем.

— Идиот озабоченный, — раздраженно пробурчал я, злой и на таксиста за его нравы, и на Ками за ее вызывающее поведение, и на Нэко, ведущего себя так, как будто ничего особенного не происходит. Как вообще брат может отпустить свою сестру уехать в одной машине с таким мерзким типом?

Нэко тихонько пожал мне руку.

— Успокойся, — негромко сказал он мне, увлекая по запруженному людьми тротуару. — С ней все будет в порядке: девочка знает, что делает. А ты будь готов к небольшой, но быстрой атаке: видишь вон ту витрину?

Я посмотрел в указанном направлении и увидел тянувшийся на десятки метров вдоль улицы широкий, прозрачный фасад высотой в этаж, за которым, несмотря на всю его кажущуюся прозрачность, практически ничего не было видно. Сверху, на всю длину этого стеклянного этажа, красовалась яркая и словно живая вывеска-реклама. Вывеска эта была странно объемной, из широкой панели то и дело словно выпячивалось изображение: призывно изгибались грудастые девицы, ослепительно улыбались накачанные парни и снисходительно-мудро щурился через сложного вида очки мужчина в белом халате. Все эти движущиеся персонажи перетекали друг в друга, заменялись яркими надписями, округло выпирали из плоской вывески, протягивая мужские руки с накачанными мышцами и не менее накачанные женские бюсты; только мужчина в халате, по-видимому доктор, оставался незыблемо неизменным, и все так же мудро щурились его проницательные глаза за сложной конструкцией очков.